Ответный удар [= Последний из бессмертных] - Андрей Ливадный

«Я рядом. Если что-то случится, просто постучи в стену».

Иван прочел записку, чувствуя, что уже понемногу начинает терять связь с реальностью.

Сев на кровать, он сжал пальцами виски.

Первые симптомы начавшегося поиска появились сразу после схватки с метаморфами, и это обстоятельство сильно настораживало Таманцева.

Дело в том, что до того как стать пилотом аэрокосмического истребителя, он служил в спецподразделении Совета Безопасности Миров. Уровень его доступа к секретной информации равнялся двум единицам, что означало: в память галакткапитана загружен изрядный объем секретной информации, но доступ к ней он мог получить только при наступлении определенных условий, к примеру, когда ему пришлось бы столкнуться с неким необъяснимым явлением, которое на самом деле известно людям, но строго засекречено в силу своей потенциальной опасности. Чтобы офицер военно-космических сил имел возможность принимать правильные решения, опираясь на достоверные данные, ему и имплантировались знания.

Все было хорошо до того момента, пока он не повстречал метаморфов.

Вид необычных существ сработал, как инициатор процесса извлечения информации из глубинных слоев памяти, но Иван, зная, что поиск в имплантированных базах данных на какое-то время «выключит» его, насколько мог сдерживал нежелательное в тех условиях явление.

Теперь у него не осталось ни сил, ни причин поддерживать блокировку мнемонической программы.

И все же Таманцев не высказал Флоре и десятой части имеющихся опасений.

Он понимал, что вследствие изменения стал другим, и не мог прогнозировать, как его рассудок отреагирует на инициализацию секретных баз данных, и вообще возможен ли поиск в имплантированной памяти в сложившихся условиях?

Симптомы не внушали оптимизма.

Холодная испарина покрыла тело, зрение начало двоиться, а у него под рукой нет стандартных препаратов, облегчающих и ускоряющих начавшийся процесс.

Сознание стало привычно-рыхлым, свежие воспоминания причудливо смешивались с памятью прошлых лет, перед мысленным взором мелькали панорамы миров, где он никогда не бывал, и, наконец, реальность окончательно истончилась, порвалась звоном лопнувшей струны…

Флора не находила себе места.

Она и подумать не могла, к каким последствиям приведет ее порыв, желание отвести всякие подозрения от своего сатта.

В результате она едва не погибла, встретила Таманцева, и влюбилась, как девчонка.

Теперь вернувшись в город, оказавшись в привычной обстановке, она честно призналась себе в чувствах, что испытывала к Ивану.

Такое происходило с Флорой впервые. Все прежние увлечения, даже связанные с порывами юности, не шли ни в какое сравнение со страстью, вспыхнувшей в душе.

Почему он мягко, но настойчиво отстранил ее, отодвинул на неопределенное время сжигавшие Флору мечты?

Существовало два варианта ответа: либо он не испытывает к ней ответных чувств, либо с Иваном действительно происходит нечто, неподвластное ее пониманию.

Шодан предпочитала второй вариант. Любовь во многом эгоистична, а когда она обрушивается внезапно, вспыхивает, как лесной пожар, мелочи, на которые раньше не обратил бы внимания, внезапно приобретают исключительное значение.

Мягко подкрался вечер.

Флора лежала без сна, постель уже была смята, и в душе царило смятение.

Она специально отвела Ивану комнату рядом со своей спальней, — ментальная аура любого живого существа имела свойство ослабевать пропорционально расстоянию (кроме случаев прямого телепатического контакта, но такими способностями обладали лишь эмгланы, Тени же воспринимали жизненную энергию и зашифрованную в ее эманациях информационную составляющую лишь на небольшом удалении от объекта их интереса) и теперь невольно прислушивалась к своему внутреннему восприятию.

Лучше бы она сдержалась, хотя неизвестно чем бы тогда окончилась для Таманцева процедура чтения глубинных слоев памяти.

Флора не понимала процессов, происходящих с ним, она никогда специально не тренировала в себе способность воспринимать эмоции другого человека, не потому что считала это зазорным, среди жителей Рока эмоциональная аура была сродни выражению лица или интонации голоса в общении обычных людей, за одним преимуществом или недостатком, — смотря как взглянуть, — мимикой лица и своей речью можно управлять, чувства же в большинстве случаев не поддавались столь строгому контролю.

Шодан уставала от окружающего ее равнодушия, от налета циничности, что вырабатывался вследствие богатого жизненного опыта, в последние время она постоянно жила в напряжении, словно ее душа могла предчувствовать грядущие события.

…Иван думал о ней. Похоже, он вновь и вновь переживал схватку с метаморфами, будто те имели для него исключительно-важное значение.

Флора не смогла долго выдержать муки неизвестности. Огонь и лед сходились в ее душе, в глазах появилось едва ли не демоническое выражение, грация движений, когда она встала со смятой постели и подошла к окну, все более обретала угрозу близящегося срыва.

Она не могла думать ни о чем. В мыслях только Иван.

В отголосках его ауры, что воспринимала Шодан, все явственнее прорывалась надсадная боль.

Подстрахуешь меня? — Полыхнули в памяти его слова.

Она не выдержала, накинула легкий халат и решительно вышла в коридор.

Дверь его комнаты оказалась не заперта.

Войдя, Флора включила ночник. Уже сгустились сумерки, терпкий воздух, напоенный ароматами отцветающих роз, казался ей сейчас тяжелым, удушливым.

Иван лежал на кровати бледный с землистым оттенком кожи, он напрягся и вытянулся, будто все его мышцы свело судорогой, на лице резко обозначились скулы, ментальная аура стала жестче, явственнее, на фоне душевной боли, рожденной какими-то давними и неразличимыми для Флоры воспоминаниями, словно спасение таял и вновь возникал ее образ, словно рассудок Таманцева цеплялся за него, как за единственную спасительную соломинку, пытаясь выбраться из водоворота принадлежащих не ему мыслей, остаться в связи с существующей реальностью.

Флора поняла одно, — ему плохо. Так плохо, что последствия непонятного процесса мысленной деятельности почти наверняка проявят себя сильнейшей моральной травмой.

Я не должна допустить этого… Но как?

Весь ее прошлый опыт не годился. Применить стандартные приемы поддержания жизненных сил, как поступила она с эмгланом в момент ментальной травмы, полученной при соприкосновении с мыслями находившегося в состоянии агонии Орана?

Мало.

Мало и неэффективно.

Флора чувствовала, что теряет драгоценные секунды.

Починись инстинктам. Сила Тени поможет тебе. Твоя любовь поможет.

Она присела на край кровати, коснулась ладонью покрытого испариной лба Ивана, но только усугубила свое восприятие боли, исходящей от него.

Тогда Флора легла рядом, прижалась к нему, и, выбросив из сознания все желания, мысли, оставила только один порыв, — она представила его рассудок, как свечу, которую в данный момент пытается задуть порывистый ветер призванных воспоминаний, и сама, находясь на грани реальности, отдала все силы, что нашлись в ее душе, чтобы поддержать трепетный огонек его самосознания.

В конечном итоге и она начала терять связь с реальностью, лишь рефлекторно обнимала Ивана, теснее прижимаясь к нему, а освещающий ее сознание огонек свечи вдруг стал преображаться, превращаясь в бледную сферу голографического монитора

Им обоим снился один и тот же странный, страшный и не совсем понятный, будто вырванный из контекста более объемного информационного массива сон-воспоминание…

…

…Три прожектора освещали грязно-зеленую листву, из которой вырастала колоннада бурых стволов. Своеобразная прослойка между «верхним» и «нижним» лесом, в которой двигался автоматический разведывательный корабль, была полностью затенена кронами исполинских деревьев.

Пятиметровый серебристый диск АРК неторопливо огибал препятствия, пока не оказался на краю поляны.

Здесь было значительно светлее. Зеленый подлесок отсутствовал, а кроны деревьев стали широкими и плоскими, с непомерно длинными ветвями, которые образовывали жиденький заслон, словно растения протягивали друг другу ветви-руки, пытаясь прикрыть поляну от жгучих лучей звезды.

Где и когда происходило действие оставалось совершенно непонятным…

…Разведчик тем временем облетел периметр прогалины и поплыл к ее центру, где среди опавшей листвы торчали, словно иссохшие скелеты, обломки стволов и ветвей, затем выдвинул в сторону скопления древесных останков датчики анализаторов, как вдруг…

…Экран взорвался стремительным движением. Что-то приподняло ковер мертвой листвы, взметнув его шелестящим смерчем. Через мгновенье листья опали вниз, обнажив скрывавшееся под ними жуткое образование.